Золотой автомобиль [Авантюрист] - Енё Рэйтё

Всадники арабы высыпали из-за холма под водительством Маэстро.

– Не двигаться! – крикнул он. – Иначе всех расстреляем… Эй, вытаскивайте их из сетей по одному и вяжите.

Сопротивляться было бы самоубийством. Через несколько минут они лежали на песке, связанные, ослепленные отвесными лучами солнца…

Арабы вскочили на лошадей, и пленники услышали, как заскрипели шины. Золотой автомобиль вновь оказался в руках бандитов.

Глава восемнадцатая

1

Знаменательный разговор состоялся в канцелярии форта св. Терезы Оране.

Собеседники: сержант Вердье и рядовой Балуют, полковой писарь. Время: семнадцать часов. В этот час сержант обычно просматривает письменные прошения.

Входит Вердье, похудевший и несколько подавленный. Балукин отдает честь.

ВЕРДЬЕ (с вялым благодушием). Да сидите вы, свинья. (Расстегивает верхние пуговицы, тяжело дышит.)

БАЛУКИН (кладет перед ним бумаги). Горчев, рядовой под номером 27, просит увольнительную на вечер.

ВЕРДЬЕ (из горла вырывается зловещий рык, усы в тревожной вибрации). Хорошо.

БАЛУКИН. Далее, упомянутый номер 27 просит диетический стол.

ВЕРДЬЕ (усы в смятении, глаза наливаются кровью, ноздри ритмично расширяются). Подписано.

БАЛУКИН. Номер 27 просит на два дня освобождения по болезни ввиду ревматических болей.

ВЕРДЬЕ (усы, глаза, ноздри – прежняя реакция). Подписано. А теперь (подозрительно отеческим тоном) слушайте меня, дорогой и любимый Балукин! Вы подлый, злорадный, наглый палач, у вас вместо души – клоака. Если вы мне еще раз подсунете просьбы номера 27, я тяпну вас по черепу гаечным ключом крупного калибра. (Душераздирающий вопль в духе финала гран-гиньоля.) Ты, лицемерная чернильная паскуда! Сам подписывай просьбы Двадцать седьмого. (Пауза. Сержант падает на стул в полном изнеможении.) Что еще?

БАЛУКИН (дрожащей рукой протягивает записку). Номер 27 просит выходное разрешение на завтра.

Вердье кивает, полностью разбитый. Сидим на стуле, согнувшись в три погибели.

БАЛУКИН. Он желает пойти в купальню.

ВЕРДЬЕ (в тихой печали). Оставь меня в покое, бесчестный, лицемерный живодер, иначе я тебя разорву. (Задумчиво рассматривает пол, приходит, наконец, к решению, встает.) Значит, так. Если рядовой номер 27 изъявит желание, чтобы два черных раба носили его в паланкине на полигон, я это немедленно подпишу. И если он сейчас подаст просьбу, чтобы на осенние маневры его сопровождала веселая дамская компания за государственный счет, я ничего не буду иметь против. Более того, мы даже опередим его желание. Пора приказать батальонному горнисту начинать утреннюю побудку нежным арфовым тоном, а то, не дай бог, рядовой номер 27 проснется и попадет на перекличку… А когда вы с этим покончите, повесьте на воротах форта табличку со следующим объявлением: «Престарелые почтальоны, конюхи и ревматики-рантье найдут идеальное отдохновение, если запишутся во французский иностранный легион. Для полных идиотов – льготы, экстраординарное обхождение и унтер-офицеры в качестве нянек…»

Дальнейшее цитирование, не меняя сути, доказало бы только хорошее знакомство сержанта с набором крепких выражений французского языка.

Возможно, сержант немного преувеличивал, но факт остается фактом: положение господина Ванека после вмешательства капитана Бусье от имени генерала де Бертэна и Лабу изменилось к лучшему. Офицеры слишком часто видели трагический конец неприспособленного к военной службе рекрута в жестоких условиях легиона, поэтому в данном случае они охотно закрыли глаза.

Что за беда, если суровая дисциплина африканской армии не доконает еще одного слабого и бог знает как сюда попавшего горемыку. И, разумеется, для столь заслуженного офицера, как генерал де Бертэн, можно и даже нужно сделать исключение. Не такая уж трудная задача выговорить сержанту, похлопать по плечу рядового. Теперь ситуация на плацу выглядела примерно так:

– Внимание! – командовал унтер-офицер. – Кругом! – И мягким тоном добавлял: – Это относится, само собой, и к господину рядовому Горчеву, если он, конечно, не устал.

– Да нет, – мялся, скромно улыбаясь, рядовой. – Выполним. Учиться всегда полезно.

Днем господин Ванек отправлялся в город. Когда он встречал у ворот капрала Жанта, у того был такой вид, словно он проглотил горькую микстуру.

– Будьте любезны, господин рядовой, – хрипло произносил он, – кругом марш! И следуйте за мной, черт бы подрал вас и ваше распрекрасное житье!..

Он возвращался с господином Ванеком в казарму и там давал себе волю. Орал так, что стекла звенели:

– Недотепы! Если сейчас окажется, что у господина рядового сапоги или мундир не в порядке, плакали ваши увольнения на четыре недели. Черт вас всех подери, кретины безмозглые!.. К вам это не относится, господин рядовой…

Вся казарма неукоснительно заботилась о внешности господина Ванека. Каждый день четыре человека – так называемая «команда Горчева» – следили за всеми бытовыми аспектами: один чистил сапоги, другой – униформу и оружие, третий приводил в порядок постель, очень редко умиротворяя требовательность господина Ванека.

– Поглядите-ка, господин Вюрфли, – поучал высокопоставленный секретарь отечески терпеливо, но с характерной интонацией человека, который едва-едва себя сдерживает. – Вы обязаны подоткнуть простыню под матрац, чтобы не было ни одной складки. А так неряшливо я и сам могу убрать.

После чего одевался с помощью ассистентов, щеточкой приглаживая усы, традиционно поднимал на прощание кепи и уходил. Первым делом справлялся в батальонной канцелярии насчет писем.

Офицеры верили, что угадали причину его злоключений. Он, по их мнению, принадлежал к лучшим кругам общества и здесь, в Африке, подорвал свою психику.

Полковник совершенно убедился в таком диагнозе, когда Ванек, встретив его однажды в городе, вальяжно поднял кепи и с улыбкой проговорил:

– Имею честь, господин полковник! Прекрасная погода сегодня.

Неискоренимая привычка цивильной персоны. Неувядаемо великолепная обывательская церемония приветствия со шляпой в руках. Один-единственный жест, но сколь многозначительный! Спонтанное выражение самых разных мнений, чувств, впечатлений. Каким бы ни был этот жест – небрежным, легким, размашисто-широким, – в нем всегда отражено отношение владельца шляпы к повстречавшейся персоне.

Однажды вечером сидел Ванек в ресторане, мечтательно уставясь на голубой сигарный дым. Судя по загадочной физиономии, он вспоминал эпизоды прежней романтической жизни. Так оно в действительности и было и находилось в прямой связи с Горчевым, от которого секретарь получил следующее письмо: